Как в милиции общаются с задержанными, Серей узнал с первых дней работы в райотделе. В органы внутренних дел его приняли, как тренера по рукопашному бою, и первая его должность называлась инспектор боевой и служебной подготовки. Свободного кабинета для только что назначенного старшего лейтенанта Сокольского в райотделе не нашлось и ему выделили рабочий стол в одном кабинете с замполитом. Кабинет оперативников был рядом через стенку. И вот ближе к вечеру за стенкой раздались крики избиваемой девушки. Замполит отреагировал на это: «Ну, блин, уже и девок розыск дубасит» и пошел вместе с Сергеем разбираться, в чем там дело. В кабинете розыскника они выяснили, что молодой опер лупил кулаками в живот семнадцатилетнюю девчонку за то, что она со слов соседки украла у той козу.

Замполит попросил Сергея успокоить задержанную, а сам вызвал к себе на профилактическую беседу не в меру ретивого оперативника. Пока девушка вытирала слезы, Сергей созвонился с заявительницей, которая сообщила, что заблудшая коза нашлась еще три часа назад. Этот незначительный вроде бы эпизод определил его дальнейшую службу в милиции и Сергей, считавший, что он надел милицейские погоны не только для того, чтобы обучать сотрудников приемам рукопашного боя, но и непосредственно бороться с преступностью, написал рапорт с просьбой перевести его в уголовный розыск. Замполит не хотел его рапорт подписывать — лучше Сокольского, имевшего черный пояс по таэквондо, кандидатуру на должность инспектора боевой подготовки трудно было подыскать, но Сергей настоял на своем, и уже через неделю после назначения его в угрозыск ему удалось самостоятельно раскрыть первое преступление, не бог весть какое, конечно, из разряда так называемых «бытовух». Перебравший самогону мужик на почве внезапно возникшей неприязни полоснул сожительницу кухонным ножом по горлу, и с целью сокрытия преступления расчленил труп в ванной, а как стемнело, по кускам разбросал его по мусорным бакам, после чего заперся в квартире на все замки и ударился в запой.

Под утро окровавленную женскую голову вытащила из контейнера бродячая собака, и бегала по улице с ней в зубах, шокируя прохожих. Поскольку все это произошло в день, когда Сокольский заступил на сутки, ему, как дежурному оперу и пришлось заниматься «расчлененкой». Осмотр места происшествия ничего не дал, поскольку осматривать собственно было нечего. Бросив в траве страшную находку, дворняга убежала в неизвестном направлении, да если бы и не сбежала, у нее ведь не спросишь, где она эту голову нашла. Эксперт-криминалист сфотографировал отрезанную голову потерпевшей анфас и в профиль, и когда фото были готовы, Сергей, показав их жителям близлежащих домов, довольно быстро установил ее личность — погибшая работала дворником, потому соседи ее сразу и опознали.

В ЖЭКе Сергей взял все данные на потерпевшую, и, побеседовав с другими дворниками, установил ближайший круг ее знакомых. Первым в подозреваемые попал ее сожитель, с которым погибшая со слов ее вчерашних коллег по совку и метле, частенько сорилась на почве совместного распития спиртных напитков. Узнав, где он проживает, Сокольский с дежурным участковым немедленно отправились его проведать. На требование: «Милиция — откройте дверь!» пьяный в дымину мужчина послал их подальше, а на повторный настойчивый звонок в дверь истерично закричал, что живым он не сдастся. В том, что разбушевавшегося алкаша надо задержать, ни у Сокольского, для которого суточное дежурство было первым, ни у более опытного участкового сомнений не было. Обшарпанная дверь держалась на честном слове, и Сергей выбил ее с одного удара, но тут из дверного проема, как черт из табакерки, с криком: «Зарублю!» выскочил здоровенный мужик, державший в руках высоко занесенный над головой топор. В такой ситуации бывшему инспектору боевой подготовки старшему лейтенанту милиции Сокольскому ничего не оставалось делать, как на практике применить приемы, которые до этого он демонстрировал в спортзале — молниеносный уход с линии атаки, перехват руки противника в момент, когда топор, описав дугу, прошел мимо, пара-тройка расслабляюще-добивающих ударов и обезвреженный преступник лежит на полу мордой вниз, закованный в стальные браслеты в положении руки за спиной. За вещественными доказательствами, что именно он убил и расчленил тело своей сожительницы, далеко ходить было не надо. Несмотря на то, что преступник замыл, как ему казалось, все следы, при свете ультрафиолетовой лампы эксперт-криминалист обнаружил следы крови в ванной, так же микрочастицы крови потерпевшей были найдены на полу кухни. При таких уликах получить признание задержанного в убийстве не составило для Сокольского большего труда.

Каждый опер помнит свое первое раскрытое преступление, Сергея же можно было поздравить и с настоящим боевым крещением, ведь замешкайся он на секунду, чтобы передернуть затвор пистолета (а в той ситуации он имел право применить оружие), ему бы топором раскроили голову. С того дежурства Сокольский, плюя на милицейские инструкции, при получении табельного оружия сразу досылал патрон в патронник, после чего ставил ПМ на предохранитель. Как он на личном опыте уже убедился, в оперативной работе все порой решают доли секунды. По нормативам на то чтобы расстегнуть кобуру, извлечь из нее пистолет, снять его с предохранителя, передернуть затвор и прицелиться отводится четыре секунды. За это время преступник может расстрелять из автомата целый взвод. А в случае, когда вы можете действовать только одной рукой, быстро передернуть затвор весьма проблематично. Если же патрон находится в патроннике из пистолета Макарова можно сразу стрелять «самовзводом» — опустил флажок предохранителя и жми на спусковой крючок.

В утвержденной же приказом МВД инструкции «О мерах безопасности при обращении с огнестрельным оружием» запрещено во время несения службы без надобности досылать патрон в патронник. Только вот надобность в этом может возникнуть в любой момент несения службы, когда сотрудники милиции не могли заранее предусмотреть, что, например, при обычной проверке документов совершенно мирный с виду гражданин (оказавшийся особо опасным рецидивистом, для которого инструкции и законы неписаны) вместо паспорта выхватывает вдруг пистолет и в упор расстреливает наряд милиции, пока те доставали из кобуры табельное оружие (а в критический момент, когда от волнения руки дрожат, пистолет непременно за что-то цепляется) и пытались передернуть затвор. Будь на месте наших патрульных американский коп, он в такой ситуации успел бы выхватить из открытой кобуры свой полицейский револьвер и пристрелил бы бандита раньше, чем тот успел бы навести на него пистолет.

Наше же высокое милицейское начальство всегда перестраховывается и потому охотно подписывает всякие запрещающие инструкции, строгое соблюдение которых, как в приведенном выше случае, может стоить милиционерам жизни. Потому Сергей Сокольский злостно нарушал инструкцию, запрещающую «без надобности досылать патрон в патронник», и обзавелся специальной оперативной кобурой, из которой можно было открыть огонь, вообще не вынимая ствол и кобуры. Как инструктора рукопашного боя его еще забавлял пункт эмвэдэшной инструкции, гласившей что, «ведение рукопашного боя возможно лишь после того, как сотрудник спрячет пистолет в кобуру и примет меры для его сохранения от выпадения или вытягивания из кобуры». То есть, авторы этого немножко по дебильному написанного пункта, видимо искренне полагают, что оказывающий сопротивление преступник должен немного обождать, пока сотрудник милиции засунет в кобуру пистолет и примет «меры для его сохранения от выпадения или вытягивания», и только тогда, и никак не раньше, когда старательный милиционер выполнит все наставления служебной инструкции, бандит вступит с ним в рукопашную схватку. Учитывая, что зачастую бандиты гораздо лучше физически подготовлены, чем многие сотрудники милиции, Сергей хотел бы видеть, как милицейский чиновник, сочинивший столь умные наставления, исполнит их на практике. Такому ментовскому умнику бандиты не только отобьют голову, пока тот будет возиться с кобурой, заботясь о том, чтобы из нее не выпал пистолет, но еще и отберут у него табельное оружие, о сохранности которого он с таким похвальным служебным рвением беспокоился.

Дебютировав в уголовном розыске с успешного раскрытия убийства, Сокольский уже через полтора года стал начальником «убойного» отдела. В отличие от Шерлока Холмса, он не мнил себя непревзойденным сыщиком. К этому литературному персонажу Конан-Дойля и его «дедуктивному методу» Сергей относился с профессиональной иронией. По его мнению Холмс был слишком самонадеян и самоуверен, всегда через чур торопился с выводами и преподносил основанные на его догадках версии, как истину в последней инстанции. В реальной жизни Шерлока Холмса выгнали бы из розыска взашей, чтобы не путался у оперов под ногами и не мешал работать, а для уголовного розыска работа по раскрытию преступления начинается с момента получения сообщения о его совершении. На место происшествия выезжает следственно-оперативная группа райотдела, и пока дежурный следователь с экспертом-криминалистом заняты осмотром, оперативники с участковыми инспекторами милиции устанавливают свидетелей — опрашивают всех соседей (поквартирный обход), а иногда бывает необходимо опросить и всех жителей соседних домов. Это занимает, конечно, немало времени, но дает результат — выясняется круг общения потерпевшего, его последние контакты, и если человека недавно видели с потерпевшим, а на допросе он это почему-то отрицает, естественно, к нему возникают определенные вопросы.

В общем, при раскрытии любого преступления обязательно нужно беседовать с людьми. Это только Шерлок Холмс своим дедуктивным методом раскрывает преступление: с умным видом покурил трубку, выпил коньячку, ввел себе раствор кокаина, после чего пришло ему озарение и, путем своих абстрактных умозаключений, он вычислил преступника. В угрозыске так не работают. Еще в царской России уголовный сыск при расследовании дела использовал два метода — «язычная молка» (опрос свидетелей и анализ слухов) и поиск «воровской рухляди» (вещественных доказательств). В Указе Сената от 1711 года «О беспрепятственном розыске, преследовании сыщиками воров, разбойников и их сообщников» говорилось о том, что должны «сыскари воров и разбойников «гонять и ловить», а губернаторы «дабы всемерно воровство искоренялось» должны были оказывать таким розыскникам всемерное содействие.

В современных детективах сотрудников угрозыска чаще называют операми, чем сыскарями, сыщиками. В райотделах оперуполномоченных уголовного розыска обычно именуют розыскниками, опер (сокращение от оперуполномоченный) тоже прижилось. В милиции вообще все службы должны быть оперативными и любой сотрудник, будь то розыскник, участковый или пэпээсник, должен оперативно реагировать на сообщения о преступлении, ведь чем меньше прошло времени с момента его совершения, тем больше вероятность задержания преступников. Если известны приметы подозреваемых — даются ориентировки во все подразделения милиции и организовывается розыск по «горячим следам», но и когда следы давно «остыли», никто не сидит сложа руки. Проверяется весь известный милиции криминогенный элемент (в первую очередь ранее судимые за аналогичные преступления), выдергиваются из притонов алкаши и наркоманы, поднимают с лежбищ бомжей, задействуется агентура. Когда становится известно, кого искать, в местах возможного появления предполагаемых преступников устраиваются засады. Вот далеко не полный перечень основных оперативно-розыскных мероприятий. Но главный фактор в раскрытии любого преступления — информация о преступнике. Особенно ценно своевременно получить информацию о готовящемся преступлении. Для этого у уголовного розыска существует целая армия штатных и «карманных» агентов.

Работа с агентурой — это целая наука (выявление и разработка кандидатов, установка и углубление контакта с ними, проведение вербовки, обхождение с завербованным, направление их деятельности, способы удержания и проверки, способы связи с агентами), все премудрости этой специфической науки Сергею Сокольскому, не имевшему специального милицейского образования, пришлось постигать «на земле». В брошюрах для служебного пользования, штудировать которые у него времени особо не было, написано, что главными методами вербовки являются шантаж, подкуп, угроза физического воздействия, угроза близким людям, убеждение или зомбирование (психопрограммирование).

На практике процесс вербовки выглядел проще. Опера, не являясь специалистами по психпрограммированию или технологии нейролингвистического программирования, тем не менее владели вполне эффективными методами воздействия на психику человека, вербуя агентуру по принципу кнута и пряника. Представляющему интерес для вербовки задержанному за какое-нибудь не особо тяжкое преступление предлагали сделать выбор: или по полной программе мотаешь срок, или остаешься на свободе, обязуясь при этом негласно сотрудничать с уголовным розыском, что оформлялось соответствующей подпиской: «Я, (имярек), даю добровольное согласие помогать органам милиции в выявлении и раскрытии преступлений и лиц их совершающих. Все, что мне станет известно в процессе сотрудничества с органами милиции, обязуюсь сохранять в тайне. Об ответственности за разглашение тайны предупрежден. В целях конспирации выбираю себе псевдоним «…», которым буду подписывать свои сообщения. (дата, подпись)». Согласившихся стать сексотами было намного больше, чем тех, кто выбирал себе тюрьму, так что никаких особых проблем с вербовкой интересующего розыск контингента как правило не возникало. Даже такой сильный духом человек, как Александр Солженицын, был в свое время завербован под псевдонимом «Ветров» и подписал обязательство «сообщать оперуполномоченному лагучастка о готовящихся побегах заключенных».

О том, какие психологические муки испытывал Солженицын, когда его вербовал опер НКВД, Сокольский прочитал в его книге «Архипелаге ГУЛАГ»: «Я пошел с замиранием сердца. Я — чего боюсь? Я боюсь, чего каждый лагерник боится: чтоб не стали мне мотать второго срока… Я вздыхаю. Я успокаиваю себя оговорочками и ставлю подпись о продаже души. О продаже души для спасения тела… И я вывожу в конце обязательства — ВЕТРОВ. Эти шесть букв выкаляются в моей памяти позорными трещинами».

Сергей не хотел бы отождествлять себя с оперуполномоченными ОГПУ-НКВД, но методы вербовки остались практически теми же. Мало изменились с тех времен и условия работы в уголовном розыске. В двадцатых годах прошлого века в советских газетах писали: «Будни угрозыска — это исключительно напряженная, очень опасная работа. Это постоянный риск получить пулю, это ежедневный пост, на котором не знаешь, сколько простоишь, и когда наступит твой отдых. Это вечные срочные командировки вне времени, вне расстояния, вне погоды. Будни — это огонь, который или сразу спалит тебя, или медленно высушит твои силы. Когда бы ни зашел в уголовный розыск, всегда там встретишь людей, копошащихся в груде бумаг, наваленных на столах, дни и ночи занимающихся своей прямой задачей — защитой людей от посягательства преступного элемента. Уголовный розыск ведет работу в трех направлениях: предупреждение готовящихся, пресечение начавшихся и раскрытие совершенных преступлений. От работников уголовного розыска требуется выносливость, безукоризненное владение оружием, находчивость, наблюдательность, выдержка. Каждая минута у работника уголовного розыска сопряжена с риском, с опасностью для жизни».

Потому и сегодня сотрудник угрозыска — одна из наиболее почетных милицейских профессий и служба в УГРО всегда была престижной, а благодаря литературе и кинематографу она окутана ореолом романтики — погони, перестрелки, засады, разоблачение хитроумных планов преступников. На самом деле работа в уголовном розыске — это долгий и изнурительный опрос всех, кто что-то когда-то мог увидеть, множество бумаг, которые нужно просмотреть, хотя рабочий день уже давно закончился. Вообще в угрозыске не принято считаться с личным временем. Раскрывать убийства, разбойные нападения, грабежи и квартирные кражи — это ежедневный тяжелый труд по 12-15 часов в сутки (практически без выходных), а еще угро занимается борьбой с незаконным оборотом наркотиков и оружия, розыском лиц, без вести пропавших, и преступников, и остаются здесь только те, кто пришел в милицию по призванию.

© Александр Ковалевский. Отрывок из романа КЛАН